ДЕНЬ ПАМЯТИ КОНСТАНТИНА ПАУСТОВСКОГО: ВОСПОМИНАНИЯ

14 июля 1968 года ушел из жизни Константин Георгиевич Паустовский – удивительный писатель, которого еще при жизни называли мастером лирической прозы и последним романтиком. Умер Паустовский в Москве, прощание состоялось в Центральном Доме литераторов, а похоронен, согласно завещанию, в Тарусе на старом городском кладбище.

Константин Паустовский. 1960-е

«Литературная газета» - официальный печатный орган Союза писателей, напечатала некролог, ряд откликов и воспоминаний, посвященных этому печальному событию. Отклики разные по содержанию, были написаны людьми, хорошо знавшими Константина Георгиевича: его коллегами и друзьями.

Юрий Смолич, друживший с Паустовским много лет, в своем «прощальном слове» написал:

«...Ушел мой добрый друг – один из самых близких мне людей.

Ушел дорогой друг миллионов читателей и почитателей. Наша утрата неизмерима.

На твою, дорогой Костик, могилу я шлю печаль твоей родной Украины. С тобой прощаются гранитные скалы Кошика на берегу душистой речки Рось, ниже Белой Церкви, где могилы твоих отцов и дедов и где прошли твои трудные, но веселые детские годы.

С тобой прощаются волны, омуты и песчаные отмели твоего любимого Днепра, и рыбаки, и бакенщики от Плютов вверх и вниз по Славутичу.

С тобой прощается Киев – твои альма-матер: Первая гимназия и Университет святого Владимира, ныне носящий имя Шевченко – нашего Кобзаря, вдохновлявшего тебя на творческий труд.

С тобой прощается твоя любимая Одесса – рыбаки, огородники и биндюжники от Ланжерона до Больших Фонтанов и Люстдорфа, и редакции газет, где ты начинал свою писательскую жизнь.

… С тобой прощаются дороги украинской земли, которые ты исходил и изъездил, и бесчисленное количество людей, с которыми ты вел душевный разговор. А разговор ты умел вести только душевный – и в живом общении с людьми, которых ты так любил, и в своих произведениях…».

Корней Чуковский считал Паустовского «одним из самых честных и совестливых представителей советской литературы». Вспоминая о Паустовском, он писал:

«Свое знакомство с Константином Георгиевичем я считаю одной из величайших удач своей жизни. Всякая встреча с ним была для меня истинным счастьем. Он был великолепный рассказчик, и я завидовал себе самому, когда он принимался рассказывать мне какой-нибудь эпизод из своей биографии.

Сюжет каждого из его устных рассказов всегда был такой увлекательный, интонации такие отточенные, словесные краски были так ослепительно ярки, а самая структура рассказа была так изящна, элегантна, легка, что слушая его, я невольно жалел тех обиженных судьбою людей, кому не довелось испытать это счастье: слушать устные рассказы Паустовского.

Но, конечно, я радовался не только его искусству, его мастерству. Едва ли миллионы читателей его драгоценных книг у нас и за рубежом знали, какой это был рыцарски благородный, бескомпромиссный, прямой человек. Отзывчивость его была легендарной. Едва узнав о чьей-нибудь беде или утрате, он, забывая себя самого, готов был отдать всю свою душу страдающим…».

Первая годовщина смерти К.Г. Паустовского. Сын Алексей (в центре) и вдова Татьяна Арбузова (справа)
у могилы Паустовского. Таруса, 1969 г.

Спустя год после смерти Константина Паустовского свои воспоминания о нем опубликовал Виктор Некрасов. В очерке «Паустовский. Маленький портрет» Виктор Некрасов описывает свое знакомство с Паустовским и совместное пребывание во Франции:

«… До поездки туда - было это в конце 1962 года - Паустовский перенес инфаркт, и все мы несколько тревожились за него. Поехали с ним его жена с дочерью Галей. Во Франции Паустовский был впервые, языка не знал, поэтому я, во Франции все же бывавший и по-французски немного лопотавший, мог быть ему в чем-нибудь где-нибудь полезен.

… Несмотря на преклонный возраст и перенесенную болезнь, Паустовский был неутомим. Часами бродил среди тесно прижавшихся друг к другу средневековых домов «папского» Авиньона, карабкался по извилистым, в древних булыжниках, крутым подъемам «кардинального» Вильнёв-лез-Авиньон, скользил, но не сдавался на мокрых ступеньках полуразрушенных крепостных башен. Все хотел видеть, ничего не пропускал и ни от кого не отставал. Никогда ничего не записывал, не фотографировал (присяжным фотографом был я), не заглядывал в путеводитель - просто наслаждался. Красотой, древностью, тишиной.

… Вдоволь находившись и насмотревшись, утомленные и переполненные увиденным, к тому же голодные, устраивались в какой-нибудь таверне.

И вот тут-то Константин Георгиевич и начинал рассказывать. Рассказывать он умел. И вспоминать тоже умел. А о чем вспоминать - хватало. О литературе, как таковой, о том, как надо писать и как плохо, мол, пишут сейчас, в противоположность людям его положения и возраста, не говорил никогда.

Но самое интересное в рассказах Паустовского - это, безусловно, были люди. Видал он их, знаменитых и не знаменитых, за свою долгую жизнь великое множество и в каждом умел найти что-то свое, особенное. Может быть, кое-что он даже и придумывал, присочинял, но придумывал это художник, человек талантливый, поэтому получалось хорошо и интересно.

… Многие знавшие Паустовского вспоминают о нем как об интересном собеседнике - «до глубокой ночи сидели и слушали его рассказы...». По чести признаться, я таких собеседников, мастеров рассказа (обычно сработанного заранее), боюсь смертельно. Боюсь монологов, особенно в устах людей заслуженных, уважаемых, которых не перебьешь... Константин Георгиевич не был врагом монологов (кстати, не только своих, но и чужих), но не перебивал я его не только из уважения, а просто потому, что было интересно.

Меня огорчало другое, что иногда случалось. Начнет он, например, рассказывать, как всегда не торопясь, с милыми своими деталями:

- Как сейчас помню. Было это в Одессе. В тысяча девятьсот ... девятьсот... девятьсот семнадцатом... нет, девятьсот восемнадцатом году, уже советская власть была... Сидим мы на Приморском бульваре, тогда его называли еще по-старому Николаевским, а потом он стал Фельдмана... Сидим у памятника Пушкину - я, Бабель, Катаев...

И тут вдруг (где-нибудь в Арле, в симпатичном ресторанчике, недалеко от римской арены) жена Паустовского Татьяна Алексеевна, человек бесконечно и по-настоящему преданный и любящий Константина Георгиевича, но, очевидно, слышавшая эту историю не один раз (а я ни разу), к тому же основательно проголодавшаяся (мы с Константином Георгиевичем, кстати, тоже), перебивает:

- Костя, Костя! Да подзови же ты ее, она там уже с каким-то красавчиком флиртует... Я тебе говорю, Костя...

«Костя» или я подзываем «ее» (флиртовала она не более сорока секунд), на столе появляется нечто дымящееся и сверхъестественно вкусное, но нить рассказа прервана, Константин Георгиевич никнет, и я так и не узнаю, чем занимались у памятника Пушкину Бабель, Паустовский и Катаев. В этих случаях я всегда очень ему сочувствовал - со мной часто случается такое же. Начнешь что-нибудь рассказывать «к слову», так сказать, тебя перебьют, а потом уже и не получается «к слову».

Но, когда мы бывали вдвоем, я его не перебивал - мне было интереснее слушать, чем говорить…».

Справедливости ради здесь необходимо сделать небольшое уточнение, касательно некоторых моментов указанных в воспоминаниях Виктора Некрасова. Первое: Константин Паустовский действительно был во Франции в 1962 году вместе с группой писателей по приглашению французских литераторов. Но это была не первая поездка во Францию. Впервые он посетил Францию в 1956 году в рамках круиза вокруг Европы на теплоходе «Победа». Второе: ссылаясь на рассказ Паустовского об Одессе, Некрасов указывает даты 1917-1918 годы. Скорее всего, речь может идти о 1920-1921 годах, так как в Одессу Константин Паустовский приехал только осенью 1919 года.

Что же касается взаимоотношений Паустовского и Некрасова, то здесь хочется привести воспоминания Валерия Дружбинского:

«…Константин Георгиевич необыкновенно тепло относился к Виктору Платоновичу Некрасову, был с ним очень доверителен. Вот Паустовский беседует с Некрасовым о Сталине:

«Он - обыкновенный пахан, вождь в законе, и все, что делалось в государстве, делалось по законам уголовного мира». Сказано это было в 66-м. До «Архипелага», перестройки...».

Будучи журналистом Валерий Дружбинский работал литературным секретарем у Константина Паустовского в 1965-1966 годах, когда тот находился в Доме творчества писателей в Ялте. В некоторых своих книгах, изданных в разные годы, Дружбинский приводит воспоминания о том времени: о встречах с писателями, о взаимоотношениях в семье, о том, как работал Константин Георгиевич.

Приведу лишь небольшую часть этих воспоминаний, которые, на мой взгляд, достаточно емко раскрывают жизненную позицию Паустовского:

«Сидя в плетеном кресле среди беседующих обитателей Дома творчества, он доброжелательно слушал всех, смеялся, сам рассказывал множество веселых, чисто одесских историй, но никогда, ни одного дорогого ему имени не давал в обиду. Лицо Константина Георгиевича в такие минуты становилось острым и жестким, ветвистые жилки на висках набухали, голос делался глухим, слова тяжелыми. Вспыльчивость порой захлестывала его. И тогда он срывался, страдал после своих срывов, а потом снова срывался и снова страдал…».

«…Как-то Эммануил Казакевич предложил Константину Георгиевичу анкету.

Вопрос: «Какое качество в человеке вы больше всего цените?».
Ответ: «Деликатность».
Вопрос: «То же о писателе?».
Ответ: «Верность себе и дерзость».
Вопрос: «Какое качество находите самым отвратительным?».
Ответ: «Индюк. Надутый индюк».
Вопрос: «А у писателя?».
Ответ: «Подлость. Торговля своим талантом».
Вопрос: «Какой недостаток считаете простительным?».
Ответ: «Чрезмерное воображение».
Вопрос: «Напутствие-афоризм молодому писателю?».
Ответ: «Останься прост, беседуя с царями. Останься честен, говоря с толпой». [Строка из стихотворения Редьярда Киплинга «Заповедь»
в переводе М. Лозинского – Л.М.].

«…Возьмите чашу терпения. Вылейте туда полное сердце любви. Бросьте две пригоршни щедрости. Плесните туда же юмора. Посыпьте добротой, добавьте как можно больше веры и все это хорошо перемешайте. Потом намажьте на кусок отпущенной вам жизни и предлагайте всем, кого встретите на своем пути. Таков древний рецепт счастья…».

Этому «рецепту счастья» Паустовский старался следовать всю жизнь. «Светлая память» светлому человеку – Константину Георгиевичу Паустовскому.

Л.А. Мельниченко
Заведующая Мемориальным музеем К.Г. Паустовского